–Юрий Степанович, пользуясь случаем, хочу поздравить Вас с юбилеем, пожелать крепкого здоровья и новых талантливых учеников. Расскажите, как пришла идея создания концерта «От барокко до джаза»? Как Вы относитесь к этим стилям, особенно к джазу, который редко можно встретить в контексте академического концерта?

– Спасибо. Это была идея не моя, а моих учеников. Моя идея была в том, чтобы провести такой концерт именно со своими учениками,а они уже составляли сами программу. Я не имею ничего против того, что в концерте присутствует джаз, тем более, что мой ученик – Александр Вершинин , который работал когда–то в институте имени Шнитке, очень талантливый человек во всех смыслах. Он сочиняет и играет во всех жанрах, поэтому мне кажется, его сочинения придадут колорит и разнообразие концерту. Понимаете, главное, чтобы не было плохого вкуса, можно играть и Баха так, что люди отворачиваются и затыкают уши. Везде надо соблюдать эту тонкую грань. Джаз – это тоже искусство, нельзя ставить кого–то ниже, кого–то выше.

К сожалению, не все мои ученики смогут себя показать. Многие на гастролях, в разъездах.

– На концерте Вы играете Концерт для двух клавесинов, струнных и basso continuo до минор совместно с Викторией Слесаревой и Московским камерным Шнитке–оркестром. Как возникла мысль о сотрудничестве имеено с этим оркестром?

–Мы сначала хотели сделать концерт с консерваторским оркестром. Однако, так как возможность проведения этого концерта была определена только три недели назад, никто не знал, будет ли предоставлен зал. Консерваторский оркестр уже был занят, и с ним уже невозможно было что–то решить, поэтому очень хорошо, что ваш оркестр согласился помочь. Я знаю этот оркестр очень хорошо, много раз слышал, как они играют и очень рад, что Шнитке–оркестр будет выступать с нами.

– Вы успешно сочетаете педагогическую и концертную деятельности. Полезно ли педагогу быть концертирующим музыкантом?

– Мне кажется, что это просто необходимо, ведь это тоже опыт. Что такое педагог? Это человек, который должен помогать, а как можно помогать, когда сам не знаешь. Понимаете, можно конечно преподавать по–разному– можно внушать какие–то высшие туманные фразы, а можно говорить конкретные вещи. Мой педагог Виктор Карпович Мержанов прожил 93 года и до последнего момента он играл, старался выступать и каждый год заказывал концерт в Большом зале консерватории. Если даже не получалось по состоянию здоровья, он все равно на следующий год старался выступить. Он всегда говорил: «Главное – играть..». Мне кажется, это помогает жить человеку, помогает работать, поэтому это очень важная составляющая.

– На концерте 12 ноября будут играть некоторые Ваши ученики. Что Вы чувствуете, когда Ваши подопечные играют на сцене?

– Во– первых, все ребята, которые будут играть, очень талантливые и способные. Я чувствую только удовлетворение и гордость за них, за то, как они выросли. Ведь стать хорошим музыкантом– это огромный труд. Как бы ни был одарен человек, нужно трудиться. Я преподаю в консерватории уже примерно 45 лет, и за это время было колоссальное количество талантливых ребят, но даже при таких способностях и данных, к сожалению, многие не достигли желаемых высот. Кто–то видимо просто не хотел. Однако бывают случаи, когда в самом начале пути человек, обладающий средними способностями, но огромным желанием, развивался и начинал делать внушительные успехи, в результате добивался очень много. Я чувствую, что эти ребята достойны того места, на котором они находятся сейчас.

–Многие мечтают попасть в класс. Есть какие–то определенные критерии, по которым Вы отбираете учеников?

Нет, у всех есть одинаковые шансы, я никого не разделяю. У каждого есть какие–то свои проблемы. Трудно сравнивать,в принципе все стремятся к одному – освоить инструмент. Ведь что такое инструмент? Как говорил мой педагог: «Музыка должна разговаривать». У него есть книга с таким названием. А вот как разговаривать– этому надо научить. У каждого композитора свой язык. У Баха один, у Шнитке другой, у Шёнберга третий и так далее. Это надо понять и научиться говорить на всем этом многообразии языков. В этом и состоит главная задача педагога – научить ученика говорить.

–Вы следите за дальнейшей судьбой своих учеников?

–Не всегда удается, столько лет прошло. Бывают очень интересные случаи, как, например, в год скандала МММ был выпуск в консерватории, и у меня заканчивали учебу три человека – две Маши и Миша–МММ. Двое уехали работать в Америку, одна осталась в России. Как– то я сидел на конкурсе в Астане в жюри. Первую премию получил конкурсант из Китая, который оказался как раз учеником одной из этих моих выпускниц – Маши Ефимовой. Мне было очень приятно, что ее признали в этом конкурсе лучшим педагогом.

–Вы упомянули о том, что Ваши ученики уехали в Америку. Как Вы относитесь к тому, что сейчас многие музыканты уезжают за границу?

В этом ничего плохого нет. Некоторые уезжают, некоторые приезжают. Недавно был концерт, на котором играл Гидон Кремер. Он учился со мной в консерватории и сейчас живет за границей. Я не считаю это зазорным. В советское время нам давали распределение после консерватории как минимум в музыкальные училища. Когда я закончил консерваторию, меня и Валерия Афанасьева направили в Волгоград в консерваторию, которую только открылась. Но мы не поехали, потому что поступили в аспирантуру в Астрахани. После этого меня, Гидона Кремера и его жену распределили в Ашхабад, снова никто не поехал, но это я к тому, что тогда государство давало работу. Сейчас люди просто заканчивают консерваторию и все– свободен. Я как педагог не могу каждому подобрать работу, сложно понять, как сложится его судьба. С другой стороны, есть в этом некая свобода. Ребята устраиваются за границу, продолжают учиться, некоторые ,наоборот, приезжают сюда работать. Например, моя ученица Наталья Соколовская уже училась в Лондоне, в Италии, во Франции. В этом плане сейчас абсолютная свобода, и, если есть возможность и желание, почему нет? Я не вижу в работе и обучении за границей ничего плохого.

– Если говорить о русской фортепианной школе. Какие Вы видите перспективы ее развития? Как оцениваете фортепианное искусство сейчас?

– Перспективы сложно предсказать. Главное, чтобы был интерес у людей, у публики к этому искусству. Я помню, как на Первом конкурсе Чайковского люди лезли на крыши. Когда приезжал Микеланджели и Рубинштейн, люди прорывались на эти концерты. Была тяга людей к этому искусству, а сейчас, и в консерватории уже другое поколение. Я помню время, когда все очень живо этим интересовались, ходили на все концерты, посещали классные вечера. Сейчас же, к примеру, если я устраиваю классный вечер, то те ребята, которые на нем не играют, не приходят. Вот это для меня не очень понятно. Сейчас какой–то немного другой подход и отношение ко всему. Не знаю, хорошо это или плохо. Правда сейчас у меня есть ученик из Китая, которым я просто восхищен! Он настолько всем интересуется – ходит на все концерты и слушает музыку, записи. Как сохранить эту тягу? Я не знаю. Когда я был в последнее время в Германии, во Франции и в Англии, то пришел к выводу, что в основном учатся студенты из Азии, а местным это не очень интересно. Не хотелось бы, чтобы у нас случилась такая потеря интереса к музыке.

– Будем надеяться на лучшее. Большое спасибо за интересную беседу.